ЕВХАРИСТИЯ
Евхаристия переводится с греческого как «Благодарение». Мы должны знать, за что благодарны Сыну Божьему и Сыну Человеческому в одном лице.
***
Не греху мы обязаны
Воплощение Бога не было реакцией на грех, но пребывает сокровенной потребностью Божьего Существа. Ибо есть фундаментальная несправедливость, в контексте которой Бог и ангелы обладают несравненно большими ресурсами, чем человек. Иными словами, помимо греха человека, есть "грех мира". (Иоан. 1, 29) А потому творение мира Богом включает в себя и доверие миру, в которое облекается Бог вне зависимости от существования греха.
Смотрите Суббота - Праздник доверия по отношению к творению.
«И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему …И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его…» (Быт. 1, 26-27)
Сказал «сотворим «по Образу и Подобию», а сотворил только «по Образу». Стало быть, творение должно было продолжиться при участии свободной человеческой воли. Конечная цель – достижение Богоподобия человека и преображения всей Вселенной, как сказано у пророка Иоиля: «излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; старцам вашим будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть видения». (Иоиль 2,28) Но Божественной природы достичь нет возможности, если Бог не даст той силы, которая зовется у нас благодатью: не столько мы достигаем Богоподобия, сколько Бог достигает нас. Речь идет о подлинном счастливом завершении времен, когда Бог как бы оденется во Вселенную и дарует нам господство над временем и пространством. А это и есть воплощение Бога и обретение самосознания Троицы в нас, каковое есть Дух Святой.
Более подробно в Глобальный контекст Общего Дела.
Что есть первородный грех
Божья реакция на первородный грех, поработивший Вселенную, – смерть Христа. Смерть Богочеловека уничтожила первородный грех; в результате оказалось возможным воскрешение.
Первородный грех есть утрата человечеством своего органического единства – единства вечной и животворящей любви.
Согласно догматическому богословию «Первородный грех есть преступление закона Божьего, данного в раю прародителю Адаму, когда сказано было ему: от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь. (Быт. 2, 17)… Поелику в состоянии невинности все люди были в Адаме, то как скоро он согрешил, согрешили в нем и все и стали в состояние греховное».
Однако, подлинно грешат лишь те, кто грешит сознательно, на этом основании можно с уверенностью утверждать, что первый человек есть персонификация всего человечества в пространстве и во времени.
Николай Федоров полагал, что первородный грех есть не отцовский, а сыновний грех, поскольку Адам нарушил в себе то дарованное ему в качестве Образа качество, которое составляет всю Божью сущность, а эта сущность есть Святой Дух любви, который от Отца исходит. Бог может и от всемогущества отказаться, как сделал Он, когда шел на Крест, и всезнанием пожертвовать ради чистоты доверия и веры, но сущностью Его является именно любовь, но не как эмоция, а как живое единство разумных противоположностей, - как Святой Дух.
Первый грех состоял в том, что на окружающий мир люди посмотрели гедонистически, - через призму добра и зла. Французский философ Руссо был близок к истине, когда написал, что первым согрешившим был тот, кто построил первый забор, отгородивший мое материальное добро от иного, которое теперь через призму зависти виделось им как зло. (Тем самым, дескать, и свершилось запрещенное Богом различение добра и зла.) Но частная собственность сама по себе не есть зло, напротив, она может служить добру, если позволяет укротить выгораживание собственности государственной бюрократии. Подлинное зло - зло, достигшее остроты свершающегося греха, - состоит в том, что оно было признано – и признается до сих пор – частью глобального равновесия, одной из опор свободы. Дескать, зло понадобилось для того, чтобы человек обладал свободой. Дескать, Бог допустил зло, чтобы то ли минимизировать его, то ли оптимизировать, когда зло превратится в добро.
Несколько иначе об этом в Первородный грех в контексте философии общего дела.
Тайна демонизма
Если добро и зло составляют полюсы пространства свободы, то кто ж выберет зло? Разве что по неведению. Но выбор по неведению не есть свободный выбор. Разве что по страсти, но тут опять возникает вопрос: а что послужило причиной страсти: свободно человек пленился страстью или по неведению и врожденной физической ущербности, как бывают в подавляющем большинстве случаев? Подлинным выбором зла оказывается лишь такой выбор зла, который сознательно оправдывает зло как таковое. Оправдать зло можно лишь одним способом – попытаться доказать, что зло является одним из соучредителей свободы.
Иного способа сознательно выбрать зло нет.
Тем самым зло становится абсолютным: ведь началом этого силлогизма и является убежденность, что Бог допустил зло ради свободы. Сатанизм и есть идеология позитивности зла, непробиваемости зла, гордой убежденности, что на зле держится свобода, что без него, без сатанизма, весь мир утонет в деспотии и якобы будет порабощен.
Если зло приобретает демонический характер, то и добро оказывается частным делом: мое имущество, мой, дом, моя страна, моя религия и т.п. Вот эта смерть общечеловеческой солидарности и есть смерть Адама как личности. Отношения здесь не причины и следствия, а совершенно иные: Адам и Ева есть аллегория всего хорошего в человечестве и возможности беспрепятственно любить друг друга.
На самом деле, свободой, предоставленной человеку Богом, был не выбор между добром и злом, а нечто, находящееся в корреляции с онтологией любви. Ибо мужчина и женщина, созданные по Образу, не просто два пола, но два диалектически противоположных типа добродетелей, составляющие этический базис. И коль зло и добро вместо правды и тайны стали полюсами этического глобуса, мужчина видел в женщине только свое удовольствие, а женщина в мужчине себя и только себя, а это и есть вожделение, проложившее дорогу "однополой любви".
На картине Микеланджело эта идея выражена довольно рельефно.
Смотрите Этический глобус.
Как же Иисус Христос уничтожил первородный грех?
Бог уничтожил первородный грех тем, что создал этический базис свободы. Свободный выбор всегда нуждается в противоположностях, но теперь зло уже не требовалось было в качестве альтернативы, потому что вера – центральная из иррациональных добродетелей – получила освящение на небе. Бог в Рождестве, и еще более на Кресте, доказал, что Он умеет доверять, причем доверяет Он очень серьезно, - до смерти, причем до самой что ни на есть серьезной и настоящей смерти (так что если некто скажет, что на Кресте Бог пребывал «одним смеясь, другим кручинясь оком», тот кощунствует и грешит, возвращаясь на блевотину первородного греха).
Раньше, до Крестной Смерти, считалось, что вера есть удел земного праха, тогда как на Небе, по словам ложных друзей Иова, «Он и слугам Своим не доверяет и в Ангелах Своих усматривает недостатки: тем более – в обитающих в храминах из брения, которых основание прах, которые истребляются скорее моли». (Иов, 4, 18,19) А ведь сила веры находится в обратной пропорции с мерой осведомленности человека в чем-то. Если ты осведомлен в чем-то хорошем или плохом, то твое отношение к человеку определено вполне рациональными причинами, не верой. Легко банкиру поверить постоянному клиенту, но узнать в выпускнике вуза нового успешного предпринимателя – для этого надо нечто еще.
Конечно, всё это не значит, что, чем глупее выглядит клиент банка, тем больше он заслуживает доверия. Однако доверять другу – значит, иметь возможность проверить его, но отвергать эту возможность. Так и Бог никак иначе не мог вознести веру к Себе на Небо и усадить ее на самом почетном месте, как не ограничив Свое всеведение и всемогущество в Иисусе Христе. Знание того, что другу можно доверять, как и знание рисков от такого доверия, присутствует в доверии другу в снятом виде. Так и всезнание присутствует в доверии Бога в снятом виде. Тем, что Логос воплотился и во плоти был распят и умер человеческой смертью как раз и означает уничтожение имевшего о нас рукописания, «которое было против нас, и Он взял его от среды и пригвоздил ко кресту» (Кол. 2, 14).
Однако и это не значит, что чем грешнее грешник, тем большего заслуживает доверия. Но каждый грешник, чтобы не отчаяться в своем грехе, должен знать, что нет такого греха, который нельзя было бы простить. И чем больше падает грешник, тем больше радуются ангелы, когда удается спасти его, и чем праведнее праведник, тем искренне он говорит, говоря о себе, - «ниже всей твари». Так Христос соединяет снова то, что Адам разъединил: зло, достигнув бездны самосознания, становится в Промысле добром; возгордившееся добро остается добром, лишь осознав свою ответственность за все окружающее, стало быть, найдя себя злом.
Итак, Христос после вознесения слился с тем будущим человечеством, каковым станем и мы, когда овладеем пространством и временем, которое столь сплочено и столь напоминает единое Тело, что не может быть счастливым, пока хотя бы один из его предков не воскрешен, и именно это будущее человечество, которое господствует над пространством и временем, которое не может быть счастливо без хотя бы одного из своих частичек, уподобившись Отцу, отправило в прошлое и прожитое - под залог Святого Духа - верную Частицу Свою с тем, чтобы Частичка эта слился с нами в Долге Сына Человеческого перед Своим Отцом.
Теперь понятны следующие слова ап. Павла: "И беспрекословно - великая благочестивая тайна: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя Ангелам, проповедан в народах, принят верою в мире, вознесся во славе". (1. Тим. 3, 16.) Ибо какая слава была бы у Бога, если бы мы знали, что теперь Он в спокойствии и вседовольстве далеко-далеко от нашего страдания и Своего кровавого пота?
Более подробно в ФАВОРСКИЙ СВЕТ.
В чем же теперь состоит Общее Дело?
Стало быть, истинно верить, значит, верить, что первородного греха больше нет. Есть последствия первородного греха - смерть, тлен, разрушение, раздор, но самого греха нет. Греха, сковывающего человечества, нет, - мы в состоянии двигаться в правильном направлении.
Смерть есть "последствие первородного греха" не в том смысле, что была учреждена как наказание, но она была предположена от вечности, пронизывая все времена, в преддверии совершения греха, как его неизбежный коррелят, без которого Вселенная и не состоялась бы.
Теперь же грех как таковой лишен бытия, и все причащающиеся греху причащаются небытию и движению к небытию. Речь идет о всеобщей виртуализации человеческого существования как альтернативы его истинному существованию, которое представляет собой восстановление Тела Христа в мере совершенного возраста Его.
Жить по вере, - значит возвратиться в то состояние, в котором пребывал Адам до разделения мира по гедонистическим критериям. Если мы будем видеть зло в самих себе, зло злом уже не будет, но превратится во всемирную ответственность и отзывчивость, что, как пророчил Фёдор Достоевский, есть самая характерная славянская национальная черта. Тогда и добро перестанет быть огородившимся, но станет для нас абсолютно доступным.
Добро становится абсолютным не тогда, когда зло отрицается, - зло кормится отрицаниями, а когда зло оказывается ничтожным в самом себе. А ничтожным зло окажется, когда в нем не будет смысла. А не будет смысла в зле тогда, когда и без злой субстанции у человека составится выбор на базисе добра и противоположного ему добра. (но сам выбор относится только к одному полюсу добра). См. Этический глобус.
У нас есть выбор в обыденном плане и в стратегическом. В обыденном плане наш выбор – поступать в согласии с совестью. Если «Тайна» довлеет над «Правдой» и в окружающей нашей действительности слишком много лжи, надо становиться на сторону правды. Если «Правда» довлеет над «Тайной» и в мире царит цинизм и порнография, значит, надо совершать ограничительные действия. Ну а если устанавливается равновесие, и наше нравственное чувство остывает, то, значит, в нас мало любви и настало время осуществлять стратегический выбор.
Теперь у нас есть и стратегический выбор – Общее Дело. Причащаясь смерти Христа, мы выражаем убежденность в целительности и спасительности Его смерти и ставим задачей всеобщее воскрешение и единение в Христе. Причащаясь Его жизни, мы верим, что в состоянии господствовать над временем и пространством, и участвуем в преображении Вселенной. Быть может, только у нас, у православных, и нет свободы выбора, потому что мы вслед за Христом выбрали несвободу любить. Все остальные могут сделать выбор, но если они сделают иной выбор и причастятся не Христу Распятому, как мы, православные, причащаемся, а Христу воскресшему, то, конечно, не лишатся нашей любви, но, верим, не смогут и устоять против нашей любви.
Итак, Христос и есть наша жизнь и наше Общее Дело.