Николай Фёдоров:

1. Сознание, что рождение наше стоит жизни отцам, что мы вытесняем их, есть сознание нашей виновности. У нас нет сына, как одного сына, сына единородного, и потому если у наших сынов и есть еще любовь к отцам, то эта любовь без знания и силы и не может предохранить отцов от смерти.

КОММЕНТАРИЙ

 Это расходится с широко распространенной неправославной концепцией первородного греха как наследуемой вины. Дескать, родители согрешили - и дети их должны нести вину этих согрешений на себе. Нет, согрешение по Фёдорову как раз и состоит в оставлении Отца Небесного. Иными словами, вина первородного греха – это вина не отцов, а сынов, как объединенных во времени и пространстве. И тогда, в силу того, что все человеческие отцы, будучи сыновьями, согрешили, вытеснение отцов сынами оказывается закономерным и логическим в режиме кармической реакции (если здесь уместен будет этот индуистский термин). Вина оказывается, таким образом, укорененной в естестве человека.

Согласно католическому вероисповеданию вина Адама передается как бы физиологическим путем. Из католического катехизиса: «Вслед за св. апостолом [Рим. 5, 12-20] Павлом Церковь всегда учила, что бескрайние тяготы, гнетущие людей, и их наклонность ко злу и смерти необъяснимы вне связи с Адамовым грехом и с тем, что он передал нам этот грех, так что все мы рождаемся, пораженные грехом, который есть. Ввиду этой твердой веры Церковь дает крещение во отпущение грехов даже малым детям, лично не согрешившим». И тогда виновен становится Сам Отец: «Бог попускает совершиться злу, чтобы извлечь из него куда большее добро. Потому-то сказал св. апостол Павел: ,,А когда умножился грех, стала преизобиловать благодать" (Рим 5, 20). И в песнопении "Ехsultet" ("Да ликует") поется: "О счастливая вина, заслужившая столь славного Искупителя"»

Неужели мудрый и искушенный католицизм не понимает, к чему ведет такая богословская установка? Теперь каждый преступник будет знать, что есть такие грехи, которые имеет смысл допускать, ибо они якобы ведут к добру. Вот такие грехи как раз и невозможно простить, ведь прощение означало бы правоту преступника, пытающегося привлечь Святой Дух к совершению преступления. Допущение греха может быть только взятием его на себя, как и сказано в православном катехизисе: «… дав человеку возможность грешить, Бог предвечно взял ответственность за грех человека на Себя. За грех человека Бог платит бесконечной жертвенной любовью, отдавая для искупления и спасения человека Своего Сына. Временно лишив человека бессмертия, Бог Сам принимает смерть, чтобы дать человеку Вечную Жизнь».

Только один грех может привести к добру во исполнение закона о неразличении добра и зла – совершённый в неведении, что он может завершиться добром. И попущение Бога тоже не может основываться на ожиданиях добра от зла – это был бы дурной пример для нас, - но осуществленным во время акта доверия Бога к человечеству, выраженным Его субботним покоем.

По О. Мейендорфу  православным отцам было свойственно так истолковывать известную фразу ап. Павла о первородном грехе: "...как грех пришел в мир через одного человека и смерть через грех, так смерть перешла на всех человеков; и по причине смерти, все человеки грешили...".

Однако смерть приобрела свою мрачную значимость и грехотворную функцию именно в силу того, что сыны оставили Отца и возвращение  к Нему показалось им невозможным. Отчаяние перед лицом якобы абсолютной смерти – это и есть наиболее общий грех.

    2. Вопрос о силе, заставляющей два пола соединяться в одну плоть для перехода в третье существо посредством рождения, есть вопрос о смерти; это исключительное прилепление к жене, заставляя забывать отцов, вносит политическую и гражданскую вражду в мир и вместе с тем заставляет забывать о земле как на небе находящемся теле и о небесных телах как о землях.

 

КОММЕНТАРИЙ

Здесь напрашивается аналогия с фрейдистским Эдиповым комплексом, в контексте которого сыновья в ревности к матери ненавидят отцов, желая им смерти. Аналогия будет полной, если это нелепое слово «прилепление» будет истолковано как приобретение непреодолимого вожделения к женщине. Ибо женщина значительно больше того ее образа, который явлен вожделеющему мужчине. Мы предлагаем иное слово: прильнул мужчина к женщине и оставил своих родителей, образовав с нею единую плоть самостоятельной семьи. Потому что подлинный плод воспитания родителями своих детей – свобода от всяких зависимостей и достижение последними самостоятельности, в том числе и в отношении своих родителей. Но мы верим, что истинная любовь к женщине способна содействовать воскрешению отцов и матерей.

Итак, первородный грех состоит не в том, что мужчина и женщина образуют самостоятельную семью, а в том, что любовь к женщине подменяется вожделением к ней, - тем отличающимся от любви, что удовольствие здесь оказывается самой целью. Человек вправе стремиться к счастью, но если положительные эмоции оказываются оторванными от смысла и культивируется идеология чистого кайфа, срабатывает эффект разочарования, являющийся корнем пристрастного поведения и всякого рода зависимостей. 

Нельзя стремиться к самому удовольствию, чтобы достичь его. Так, Колумб, чтобы попасть в тогдашнюю страну счастья, Индию, поплыл в противоположную сторону и открыл нечто большее – Америку. Нам надо всегда помнить это великое событие, великую притчу и метафору времени. Если же само удовольствие выставляется в качестве цели, оно предварительно должно обрести для вожделеющего субъекта форму объекта. Для бессознательного конструирования этой формы у удовольствия незаметно отнимается часть его силы, и когда вожделеющий субъект достигает его, он ощущает, что получил меньше, чем ожидал. Разочарование превращается в новую потребность опять-таки в чистом кайфе, и так до бесконечности, дурной бесконечности. Иными словами, если бы наркоман посредством хитрого манипулирования со стороны нейрохирургии, или каким-то другим образом,  получал вместо героина то же удовольствие, что и от дозы героина, он всё равно приобрел бы смертоносную зависимость. Синдром игровой зависимости, приобретающий ныне массовые масштабы, это вполне доказывает.

Таким образом, первородный грех – это подмена любви вожделением, - идеология чистого кайфа. В пространном «Ответе» к Фалассию, полностью посвященном учению о грехе и Искуплении, Максим Исповедник объясняет, что первозданная человеческая природа не была сотворена ни для наслаждения, ни для страдания посредством чувств. Она испытывала блаженство, только восходя умом к Богу. Когда же человек обратился к чувственным удовольствиям, он неизбежно стал причастным страданию, предполагающему смерть. То есть, смерть не была наказанием, а естественным исходом приобретения человеком глубоких зависимостей. Смерть теряет всякую смысловую нагрузку, когда человек становится внутренне свободным, порывая с вожделением и предаваясь любви, и, стало быть, может быть упразднена.

«Первородный грех не может быть заглажен никаким покаянием, он изглаживается только благодатью через воплощение Господа нашего Иисуса Христа и пролитие Честной крови Его. Действие сие совершается в Таинстве Святого Крещения. Посему, кто не крестится, тот не освободился от сего греха, но подлежит гневу и вечной казни по словам: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин. 3:5). Исповед. ч. 3-я, отв. на вопр. 20.)

Однако завершается Таинство Святого Крещения, когда община и воспринявшие новорожденного крестные отец и мать воспитают его как настоящего последователя Христа, преодолевшего в себе гномическую волю, неподвластного вожделению,  а стало быть, и первородному греху.

(Комментарий фрески Микеланджело в ЕВХАРИСТИЯ .) 

ФИЛОСОФИЯ ОБЩЕГО ДЕЛА