ЖЕНСТВЕННЫЙ ОБРАЗ СВЯТОГО ДУХА В УЧЕНИИ ФЕДОРОВА

Речь пойдет об очень спорном положении Фёдоровской философии.

     То, что наш Бог имеет Сына, не унижает, а напротив, упрочивает Его авторитет в глазах умных и совестливых людей. Сын Божий позволяет относиться к Богу как к Отцу. Вместе с тем само существование Сына не может не поставить вопрос о Дочери. Женственный аспект Божества явственно слышится в именах Троицы и Премудрости Божьей. И вот заходит речь о Духе Божьем…

      Фёдоров:

«В учении о Сыне человеческом подразумевается и дочь, насколько в ней общего с сыном, и притом не тогда лишь, когда говорится о рождении, а именно и тогда, когда говорится о Сыне, как о Слове, т. е. о знании таком, с которого начинается уже уподобление.       Это значит, что и дочь обязана участвовать не только в знании всех отцов, познаваемых как единый отец, но и в знании природы как средства обращения слепой, смертоносной силы в живоносную. Учением же о Духе Святом (третья часть Символа Веры) дочь человеческая в особенности призывается к покаянию, к познанию себя как дочери всех умерших родителей, к познанию себя не в отдельности, или розни, а в совокупности, призывается к сану мироносицы (живоносной, жизнь приносящей), что несравненно выше женщины-врача, несущей только исцеление».

      «И притча о Блудном сыне относится не к одним сынам. Забвение братства и Бога как Существа совершеннейшего, напоминающего нам о нашем несовершенстве, недостоинстве, ведет нас к самосознанию, делающемуся сознанием собственных достоинств, нашего пред другими превосходства; потому-то сыны человеческие и должны постоянно иметь пред очами Сына Божия, а дочери человеческие — Духа Божия; в этом смысле и говорится о подобии одних Сыну Божию, а других Духу Святому. Но согласно ли поступаем мы с евангельским критерием, когда Духа Святого принимаем за образец для дочери человеческой? Не принимать за образец для лиц и для общества Бога единого, чтимого в трех лицах, было бы лишь неискренностью, равнодушием, мертвою верою; под образом же детей, которым принадлежит Царство Божие, следует разуметь любовь к отцам, любовь не сыновнюю только, но, конечно, и дочернюю. Если же Царство Божие есть подобие Божества, то и само Божество есть одухотворенные Сын и Дочь, безграничную любовь к Отцу питающие…»

       Мы не солидаризируемся с мнением Николая Федорова, полагая, что он многое упрощает, цель наша – пронять контекст его идеи.

      Первое, что обращает на себя внимание, так это традиция православной иконописи изображать Богоматерь как бы воплощением Святого Духа при схождении на апостолов. Примерно в половине икон, посвященных данной теме, Богоматерь оказывается посередине сонма апостолов. Здесь находит отражение вполне естественное желание видеть тот Образ, по которому созданы мужчина и женщина.

     Итак, согласно Символу веры Бог Отец рождает Сына, а Дух Святой исходит от Отца. Не сказано, что Дух исходит от Бога, но – именно от Отца. Если бы подразумевалось, что только от Отца Сына Божьего, то не сказано было бы: «восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему». (Иоанн. 20, 17)

      Мы верим, что благодаря Христу Отец Небесный в то же время и наш Отец, ну а если Бог и наш Отец, то каково Его отношение к Святому Духу, обладающему особой ипостасью? Отец Он Духу Святому или не Отец? Ответить на  вопрос утвердительно не позволяет догма о единородном Сыне Божьем. Но ответить на этот вопрос отрицательно очень трудно, не ставя ипостась Духа в более низкое положение, чем ипостась Сына. Ведь большинство людей не видит никакой разницы между «творением» и «изведением». Разница, конечно, есть и весьма существенная, и, чтобы ее уяснить, как раз и стоит прислушаться к Фёдоровскому наитию о Святом Духе.

     Аристотель говорил, что противоположность представляет собой различие, доведенное до бесконечности, и, если мы желаем выразить всю сумму различий, мы должны выставить категорию «противоположность». Таким образом поляризация ипостасей соответствует одновременно и понятию бесконечности Троицы, и гендерной структуре этики. Есть «мужские» ценности, разрушающие и преодолевающие пределы человека – открытость, правдивость, сила, разумность, - ценности, концентрирующиеся вокруг категории «правда», - и есть ценности, сохраняющие и берегающие предел, – скромность, святость, смирение, вера, концентрирующиеся вокруг категории, разительно отличающейся от первой, – категории «тайна». Смотрите Этический глобус.

      Николай Фёдоров полагал, что отцы Церкви не могли придти к выводу о гендерной структуре Троицы в силу того, что в их время женщина имела унизительное положение внутри семьи, стало быть, отождествлять Духа Святого с Дочерью значило бы унижать и Духа. Но мы говорим иное: не об утаивании идет речь, но о святой тайне как полюсе нашего нравственного глобуса.

      Второй ипостаси Троицы свойственно откровение в самой последовательной форме: лицо Бога впервые явлено, истина открыта, правда дана полностью и окончательно, так что всякое последующее откровение - лишь разъяснение Слова. Ну а лицо Святого Духа едва ли когда-нибудь будет явлено, - это как-то понятно без слов. Даже неприлично пророчествовать об особом воплощении Святого Духа. Обитает Он в самой сокровенной глуби Премудрости.

     Когда отцы наши описывают действие Святого Духа на человека, они употребляют эпитеты, характерные для добродетелей, которые мы условно называем иррациональными (поскольку те теряют свое позитивное значение при саморефлексии): стыдливость, скромность, вера, святость, беззлобие и т.п.

      Макарий Великий: «Как можно человеку быть нищим по духу, особливо когда сам в себе чувствует, что переменился, преуспел, дошёл до ведения и разумения, какого прежде не имел? Пока человек не приобрел сего и не преуспел, - он не нищий ещё духом, но высоко о себе думает. Когда же приходит в сие разумение и преуспеяние, тогда сама благодать учит его быть нищим по духу, - и хотя он праведник и Божий избранник, - не почитать себя за что-либо, но признавать душу свою малоценною и уничиженною, как будто ничего он не знает и не имеет, хотя и знает и имеет. Не видишь ли, что праотец наш Авраам, будучи Божьим избранником, называл себя землей и пеплом (Быт. 18, 27). И Давид, помазанный в царя, имел пред собой Бога; и что говорит: аз есмь червь, а не человек, поношение человеков и уничижение людей» (Псал. 21, 7).

      Так и святой Дорофей в молодости исповедовался своим старцам, называя себя последним грешником, и те соглашались с ним, что так мыслить вполне приемлемо.

      Макарий Великий настойчиво продолжает исследование вопроса об иррациональности святости, тем самым как бы акцентируя внимание на особой важности этого предмета: «Благоискусные пред Богом сами себя признают весьма малыми и крайне неблагоискусными, и для них стало естественным и непременным делом почитать себя низкими, или даже ничем. Ужель таковые не знают, что им придано, чего не имели, и приобрели нечто необычайное для естества своего? Сказываю тебе, что не признают они себя благоискусными и преуспевшими, не знают, что приобрели, чего не имели. Нисходящая же на таковых благодать сама учит их, чтобы и преуспевая, не почитали души своей драгоценною, естественно признавали себя ничего нестоящими. И будучи драгоценными пред Богом, не таковы они сами для себя; при своем преспеянии и ведении Бога, признают себя как бы ничего не знающими, и богатые пред Богом сами для себя кажутся бедными».

       Неужели нисходящая благодать учит святых словами или какими-нибудь другими информационными квантами, что они ничто? Разумеется, нет. Ведь в этом же фрагменте сказано, что души святых «драгоценны пред Богом». И Бог не будет говорить неправду. А может быть, нисходящая благодать говорила святым примерно так: «вы, конечно, драгоценны пред Богом по сравнению с другими людьми, но по сравнению с самим Богом вы всё равно, что ничто»? Но тогда, на каком основание Предание называет святых преподобными?

      Всё встанет на свои места, если мы вспомним, что учить можно по-разному: можно учить словами, а можно учить духом, на своем примере показывая, как надо поступать. Вот почему мы считаем, что нисходящая благодать учит святых не словом, а духом абсолютного отречения. Вдуматься бы в само выражение «нисходящая благодать»: - значит, происходит полная самоотдача, жертвуется Небом ради человека, святой это ощущает, и в том и состоит его наука: он вторит этой жертвенности. Ведь, в чем сущность абсолютного самоотречения, как не в самозабвенности и полной самоотдаче? И чтобы в этом движении не оказалось блудной страсти, надо руководствоваться Духом Святым.

      Итак, налицо гендерная противоположность: в откровении явствует утверждение воли Бога, в исхождении Святого Духа - Его самоотдача.

      Николай Фёдоров:

«Если в учении о Троице Дух не будет представлен образцом для дочери, то сама Троица обратится в безжизненную, … платоновскую, или платоническую; если же дочь не будет подобием Св. Духа, не будет духом любви, то проникнется духом разрушения, нигилизма».

       По контексту абсолютно очевидно, что у Фёдорова речь идет не о Троице – Троица не может ни во что обратиться, - а о для себя сущем понятии Троицы, а вот для себя сущее понятие Троицы может быть профанировано. И тогда оно может оказаться просто безжизненной догмой, ареной для бесплодных спекуляций и бессмысленных перепалок. Но Святой Дух есть Дух святой Троицы, а значит, Он может вдохновлять. В целомудренных рыцарских романах служение женщине предшествовало ее познанию, и если видеть в Троице аспект вечной женственности, Она должна быть объектом служения прежде всего, а потом уже поводом для схоластических словопрений.

       Мужчина должен подражать Христу, кому же должна подражать женщина? Деве? Но Дева окутана тайной и всё, что мы знаем о Ней достоверно, так это то, что Она была исполнена Духом Святым, практически являясь Его тенью (сенью),  как бы воплощением.

         Об этом несколько иначе в Глобальный контекст Общего Дела.

         Итак, человеческое действие может быть не только по Подобию, но и по Образу. Действовать по Подобию – значит, пытаться поступать так, как поступает Бог или Богоподобный человек. Поступать по Образу – значит исходить из диалектической противоположности качеств субъекта и объекта вдохновения.  Так, икона Божьей матери, оказавшись пораженной стрелой, некогда пробудила мужественные качества новгородцев, и они победили. «Так и душа - пишет Макарий Великий, - которую обручит Себе в невесту небесный Жених Христос для таинственного и Божественного с Ним общения, и которая вкусит небесного богатства, должна с великим рачением искренно благоугождать обручившемуся с нею Христу, вверенное ей духовное служение выполнять должным и приличным образом…».

      Вывод. Поскольку мужчина и женщина созданы по Образу, надо предполагать, что гендерное различие в Божестве имеет место. Есть Бог и есть Троица, есть Христос и есть Премудрость Божья. Однако аспект женственности в Троице должен находиться в глубокой тайне. Именно здесь надо проявлять смиренномудрие. Святость Тайны наряду с откровением Правды составляют два полюса нашей религиозной и нравственной свободы. Если уничтожить значимость тайны, полюсом свободы выбора станет зло, и свобода окажется дискредитированной.

         Несколько иначе об этом в Троица как путь и образец для всего человечества.

 P.S. В исламе всё, сопряженное с женским существом, унижается и отвергается. Мусульмане потому и отказываются признать "Ису" Сыном Божьим, что видят здесь намек на семейные отношения, предполагающие обитание женщины в сонме богов. Ислам ничтожит природу, ибо ее страдательная (женская) сущность очевидна. Презирается красота в эллинском и европейском аспектах: запрещается даже изображать человека. Женщина находится в униженном положении. Вместо того, чтобы поставить под контроль либо сублимировать свое вожделение, мужчина мусульманин одевает женщину в черную материю (и это в жарких, солнечных странах). В результате наука катастрофически плохо развита практически во всех тех странах, в которых доминирует ислам. Мусульмане раздроблены, немощны и слабы. Маленький Израиль доминирует над многими арабскими странами и делает в этом регионе, практически что хочет.

То же самое будет и с нами, если мы откажемся признавать в Божестве тот образ, по которому сделана и женщина.

ФИЛОСОФИЯ ОБЩЕГО ДЕЛА