Насколько авторитетна философия Общего Дела?
Почему в течение многих десятилетий никто из серьезных ученых на поддержал концепцию Федорова? Почему современные футурологи, многие из которых очень талантливые люди, не высказали даже предположения о возможности имманентного всеобщего воскрешения? Почему ни один из известных научных фантастов не оформил данную идею в прекрасный художественный вымысел?
Есть свидетельства о том, что многие великие современники Фёдорова – Ф. Достоевский, Л. Толстой, философ Вл. Соловьев - поддерживали его идеи. Судя по книге «Доктор Живаго», на Пастернака идеи Фёдорова тоже произвели глубокое впечатление. Однако в то время уровень развития технологии был несравненно ниже, чем теперь. А потому поддержать идею Общего Дела в те времена, когда жил ее автор, могли только люди, сочетающие в себе богатое воображение и рафинированную духовность.
Мы живем в эпоху ускоряющегося научно-технического прогресса. За последние четверть века вычислительные мощности человечества возросли во многие миллиарды раз. Мы по-прежнему далеки от возможности воспроизводить сложную информационную структуру человеческого существа. Однако теперь, экстраполируя существующие тенденции, можно быть уверенным, что такое время не позже, чем через 60, лет настанет. Футурологи сегодня серьезно обсуждают уже вполне осязаемую возможность переносить систему информационных блоков, составляющих идентичность человеческой личности, из ветхого тела в тело новое, здоровое. Разумеется, и после того до создания технологии воскрешения мертвых будет огромное расстояние, но уже ясно, что не бесконечное. Стало быть, именно теперь можно обсуждать идеи Федорова в более трезвой обстановке, чем ранее.
Научные фантасты не смогли предугадать даже такое глобальное событие, как появление Интернет до тех пор, пока сети не заработали. Стало быть, их коллективная слепота относительно некоторых аспектов будущего не есть нечто удивительное. Дело в том, что свойственный нашей эпохе ускоряющийся научно-технический прогресс вносит огромную нестабильность в психическое поле человечества и обусловливает относительную непредсказуемость будущего. В 19-м веке люди могли пусть не предсказывать далекие события, но хотя бы полагаться на то, что мир в течение ближайших ста лет не изменится. В 20-м веке горизонт событий, на которые мог полагаться стабильный житейский уклад, сократился лет до тридцати. Теперь, в веке 21-м, может ли кто-нибудь хотя бы приблизительно описать, каким будет мир через 15 лет? А ведь 21-й век только начинается.
В условиях постоянно возрастающей нестабильности и непредсказуемости долговременный прогноз стал немодным. Кратковременные тактические цели - стратегия быстрого реагирования на непрерывно возникающие новые вызовы стала доминирующей. Иными словами, создан такой глобальный рынок идей, на котором долговременные цели оказались неконкурентоспособными априори. Экономическая теория учит нас, что в условиях фиаско рынка государство должно дополнить рынок своей самодеятельностью, но в нашем конкретном случае стратегия Общего Дела находится выше понятия национального государства, а потому государство не в состоянии быть в этом деле лидером.
Философия Общего Дела попала в когнитивную дыру: с одной стороны, современный рынок идей не в состоянии создать подобного типа проект, с другой стороны, национальное государство (идеология национализма) не в силах его поддержать, не дистанцируясь от своего суверенитета.
Итак, существуют серьезные причины, обуславливающие глухоту нашего времени к философии Общего Дела. Что ж позволяет нам надеяться, что в будущем всё переменится к лучшему? – Выявившиеся в последние десятилетия банкротство чисто национальных идей, с одной стороны, и идеологии чистого рынка, с другой стороны; дефицит общепланетарной стратегии, пусть по-прежнему смутное, но всё же постоянно возрастающее осознание острой нехватки цели, которая объединила бы всё человечество.