Допустим, мы будем некогда обладать технической возможностью воскрешать наших предков. Уже не говоря о том, зачем нам это надо, - зачем им это надо? Наши предки и без того присутствуют в жизни –  результатах своих трудов, в наших генах и в нашей благодарной памяти...

Автор этих строк никогда не воспринимал смерть, как нечто непреодолимое, полновластное, превосходящее человеческую жизнь в бесконечное количество раз. Когда же посредством Церкви и не без помощи философа Николая Федорова, понял, что смерть преодолима не только внешним для человека образом, но и сама совершенная человеческая воля во Христе может противостоять смерти и обязательно добьется победы, христианство предстало в живом полнокровном Теле – как общее дело всех людей на Земле. Я стал делиться этой новостями с теми, кого считал своими ближними. И каково же было мое удивление, когда мне довелось убедиться, что значительная их часть просто равнодушна к этой проблематике.

Разумеется, сначала всегда следовал густой скепсис. «Побороть смерть? – претензия на остроумие?» Смотрели на меня чуть ли не с состраданием. Иногда приходилось очень много времени тратить, чтобы убедить людей в собственной вменяемости: тщательно выбирал фразы, следил, чтобы в моих глазах не блеснул огонек фанатизма (но разве это возможно?), пытался сам шутить, - дескать, смотрите, не такой уж я и безнадежный псих. Наконец, использовал позитивную методологию, например, экстраполировал закон Мура (см. Есть ли основание для уверенности, что всё получится?), из которого с неизбежностью следовало, что человечество в долговременном плане в состоянии генерировать и воспроизвести сколь угодно большой объем структурированной информации, и, если человеческая личность редуцируется к определенной структурированной информации (по крайней мере, так считают материалисты), нет никакого противоречия между потенциалом позитивной человеческой науки и задачей всеобщего воскрешения мертвых. 

То, что человеческая личность есть нечто большее, чем структурированный объем информации, для меня понятно. Но в среде людей, равнодушно относящихся к смерти, этот вопрос даже не возникал. Очень и очень многие задавали риторический  вопрос, от частого повторения которого  я временами готов был поверить не только в невозможность воскрешения мертвых, но и в то, что живых уже не осталось.

- А зачем воскрешать мертвых? Пусть себе лежат в землице, они своё отжили.

- Так ведь едва ли хотя бы один человек из живших на Земле по-настоящему реализовал себя, испытал подлинное счастье…

Качнут недоуменно или равнодушно плечами, снова задержат на мне слегка насмешливый взгляд и попытаются устраниться от разговора.

- Неужели Вас смерть не страшит?

- Смерти нет. Как только она придет, ты уже лишен чувств.

Всё это, разумеется, легко, с юморком.

- Ну а долг перед умершими?

- Умершие живут в нас. Стало быть, те, которые им должны, должны нам…

И результаты трудов наших предков, и абстрактно взятая информация наших генов, оставшаяся нам от родителей, и даже наша «добрая память», если она не генерирует чувство долга перед предками, - всё это, конечно, ценность, но вся совокупность этих ценностей является мертвым, безличным капиталом. В нем нет самосознаний (душ) наших предков, их выбора в том, как мы  используем доставшийся нам в наследство капитал, нет их чувств, нет дыхания их жизни.

Задайте себе вопрос: готовы ли вы отказаться от возможности жить вечно в здоровом теле ради того, чтобы ваш человеческий и материальный капитал эксклюзивно принадлежал вашим наследникам? Впрочем, может ли помешать ваша жизнь вашим наследникам?

И, наконец, - зачем нам, сыновьям и дочерям, это надо?

Человечество не может быть счастливо на костях навеки погибших поколений. В этом выражается Основная закономерность Всемирной истории. Чем быстрее оно будет развиваться, тем больше материальных благ будет оказываться в распоряжении человечества, тем больше нравственных проблем станет выходить на первый план человеческой жизни и тем больше будет причинять мук их нерешенность. А самая большая нравственная проблема, к которой при ближайшем рассмотрении сходятся все остальные нравственные проблемы, это проблема миллиардов преждевременно погибших людей, служащих своего рода фундаментом нашего, в общем-то, сытого бытия.

Однако, и для нас, ныне живущих людей, жизненно важно, чтобы смерть не была абсолютной непроницаемой смертью. Да, мы признаем проблему отсутствия смерти как проблему второй смерти и возможность смерти души, но наша физическая смерть не должна быть и казаться нам абсолютно непроницаемой смертью. См. О второй смерти. Если смерть будет представляться абсолютной, мы превратимся в ее рабов и утратим жизнь раньше, чем смерть придет. Мы будем стараться ее растянуть за счет других, дезорганизуемся в войнах и бунтах - и одичаем. Рабство смерти - тормоз нормального развития, и мы, люди, достигли такого уровня, при котором этот тормоз стал осязаемым.

Однако может возникнуть другой вопрос, инспирированный мерзостью запустения в современном богословии: НАДО ЛИ ИММАНЕНТНОЕ ВОСРЕШЕНИЕ, ЕСЛИ ДУШИ УМЕРШИХ И ТАК СРАЗУ ПОСЛЕ СМЕРТИ УСТРЕМЛЯЮТСЯ В РАЙ (ИЛИ АД)?

 Во-первых, это спиритуалистическое представление не является православным. Согласно православному вероучению, души умерших после смерти оказываются в Предначинании, и только потом, после Апокалипсиса и Суда (который нет оснований сводить к определенному ограниченному промежутку времени), они получают тела и обретают свой рай и ад. Такое представление соответствует доктрине имманентного воскрешения. Мысленно поместив умерших в рай и ад, мы тем самым выразили бы ошибочную убежденность, что судьба умерших не зависит ни от дел живых, ни от их молитв.

Согласно церковному Преданию полное воскрешение есть воскрешение в теле, которое в поствоскресном мире будет играть важную роль, идентифицируя душу. Конечно, Бог всё может: и кучу перепелов навалить в пустыне и открыть источник портвейна в вечной мерзлоте. Но Он не будет делать подобного рода дела, чтобы не погубить нас. Может ли быть полным счастье воскрешенной личности, если не найдется достойного дела, имеющего серьезный, именно серьезный, смысл и в самой вечности? Вопрос риторический. Воскрешение мертвых - это наше дело и наше счастье. Безграмотно понимать рай как вечность праздности, какой бы блистательной эта праздность ни была. Об этом свидетельствует притча о богаче и нищем Лазаре. То, что на Земле по совести недопустимо, не может быть оправдано и на Небе.

Более подробно в Ад, или добровольная судьба постхристианского язычества.

ФИЛОСОФИЯ ОБЩЕГО ДЕЛА