Материалы
О второй смерти
О ВТОРОЙ СМЕРТИ
"Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов - участь в озере, горящем огнем и серою; это - смерть вторая". (Откр. 21, 8)
Вторая смерть – это смерть души.
Такая дефиниция второй смерти слишком проста и может представляться противоречивой. Душа по определению является бессмертной, как же она может умереть? – Речь идёт о совершенно иной смерти, чем наша земная, физическая смерть. Можно даже сказать, что физическая смерть и смерть души являются диалектическими противоположностями.
Земная смерть у нас всегда перед глазами, когда обнаруживается какая-нибудь острая нехватка: голод, жажда, одышка (нехватка воздуха), упадок сил, потеря памяти, стирание воспоминаний и, в конце концов, нехватка света – кромешный мрак. В общем, классическая смерть – это железный, непроницаемый предел, полный конец.
Теперь представим ситуацию, в которой человек утрачивает все ограничивающие его контуры – гравитацию, боль, страдания, потребности, взгляд его проницает всю Вселенную, уши слышат всё и вся. Мы утверждаем, что и в этом случае человеческое существование как бы прервется. Иными словами, при отсутствии ограничительных пределов человек никак не сможет ощутить, что он живет. Вторая смерть – это вырожденная жизнь, смерть души.
Опасность второй смерти актуализируется после воскрешения человека в теле. Смерть неслучайно присутствует в библейском Эдеме с самых первых дней творения (как опасность): парадоксальным образом она придает пассионарность нашей жизни. Человек страшится смерти, волнуется, борется за существование - и живет. После воскрешения физическая смерть перестанет быть каким-либо фактором в жизни человека вообще, практически она исчезнет как психический фактор. Многое из того, что волновало человека, перестанет его волновать. И если не будет найдена альтернативная форма существования в вечности, человек станет остывать.
Мы вовсе не желаем идеализировать физическую смерть, все наши тексты – это боевые построения в борьбе против смерти. Абсолютность физической смерти превращает человека в жалкого раба, а рабство не совместимо с нормальным развитием. И всё же полное отсутствие смерти – серьезная проблема вечности, порождающая кризис идентичности личности. Уже в нашей земной жизни эта проблема начинает присутствовать. Так, например, разбалованные дети есть вялые, капризные, апатичные дети. А ведь их проблема не в том, что им чего-то не хватает, а именно в том, что некоторые их базовые потребности были удовлетворены прежде, чем они развились.
Несколько иначе об этом в Будет ли Страшный Суд?.
В эмоциональном плане человек являет собой сложный синтез положительных и отрицательных чувствований. Не зная, что такое промозглый холод, трудно составить представление об уюте, не испытав голод или пост, нельзя иметь здоровый аппетит. Не пережив волнение за любимое существо, человек будет менее радоваться, обретя свою вторую половину. (Это не значит, что надо стремиться к страданиям, последние входят в конструктивный баланс с наслаждениями только, если были спонтанно возникающими страданиями.) У нас, на Земле, в этом сложном синтезе всегда присутствует смерть. Без нее каждый поступок можно было бы переиграть. Допустим, парень ждет на свидание свою девушку, - волнение его с преобладанием радости составит одно из самых насыщенных воспоминаний всей его жизни. На чем же основано волнение влюбленного парня? – На смертности его жизни. Существует малая, допустим, незначительная возможность, что девушка не придет на свидание, и тогда целая ветвь его возможной жизни, в которую он уже пустил свои соки, отсохнет. Это и есть смертность, она может порождать не только угнетенность, но и пассионарность. У нас, у разумных существ, каждая отрицательная эмоция переживается сильнее, потому что свидетельствует о возможном Конце, но тем самым и баланс жизни разумных существ более синергетичен, чем у животных.
Кризис идентичности развертывается, если человек в вечности перестает понимать, где он начинается и где кончается, где он сам, а где его иное. Как только душа ощутит дефицит фактора смертности, возникнет потребность в его моделировании, и тогда могут появиться другие варианты законченной земной жизни. Двигаясь по этому пути, рано или поздно возникнет вопрос: какая из этих корневых систем есть твоя. Надо, чтобы сами иные варианты земной жизни имели свои центры идентичности. Так будет при воскрешении. Чтобы воскресить человека, надо не просто воспроизвести его тело, но и помочь ему адаптироваться к вечной жизни, а для этого окунуться в его смертные переживания. И тогда будет удовлетворяться потребность самого воскрешающего индивида в факторе смертности без нарушения его идентичности.
Творческий труд по преображению Вселенной так же формирует то иное, которое позволит преодолевать нехватку пассионарности в вечности и кризис идентичности личности.
Вот почему миллиардеры так много трудятся, несмотря на то, что могли бы жить припеваючи занимаясь одним только потреблением: труд оживляет их синергетический баланс. Обладая огромным количеством денег, можно очень быстро утратить интерес к пальмам и белому песочку на берегу теплого моря, к очаровательным и очарованным любовницам, к багровым отблескам власти на лицам подчиненных тебе людей, если ... если нет конструктивной противоположности дешевому кайфу, каковая может состоять только в такой форме страдания, каковой является серьезный труд.
Сегодня простой обыватель обладает несравненно большими благами, нежели самый богатый человек сто лет назад. Едва ли хотя бы один сегодняшний миллиардер может представить те блага, которыми будут обладать средние обыватели через пятьдесят лет. А потому люди в несравненно большей мере станут нуждаться в серьезном и осмысленном страдании, которое по определенным причинам нельзя просто выдумать. Но нам и не надо будет ничего выдумывать: общее дело воскрешения мертвых и преображения Вселенной уже есть.
Более подробно смотрите Ад или добровольная судьба постхристианского язычества.