ЭТИЧЕСКИЙ ГЛОБУС

     Нравственный мир человека представляет собой глобус, имеющий два полюса.

Есть рациональные нравственные ценности, концентрирующиеся вокруг категории «правда». Это такие ценности, как мужество, откровенность, честность, жажда познания. Внимательно всмотревшись в их суть, мы увидим общую черту: в контексте всех перечисленных категорий преодолевается тот или иной предел. Честный человек преодолевает препятствия, мешающие ему говорить правду, мужественный человек преодолевает малодушную склонность своей природы избегать рисков, познающий разрушает барьеры невежества. В Богословии полюс правды выражается в откровении Божьем.

Есть ценности, концентрирующиеся вокруг категории «святость тайны», - вера, смирение, кротость, стыдливость и пр. В контексте каждой из них предел, напротив, приветствуется. Верующим человеком можно назвать не только того, кто верит в Бога, но и того, кто умеет доверять другу. Нет особого смысла верить в очевидные вещи. Не является заслугой и вера по необходимости. А вот если человек может в любую секунду проверить своего друга в ответственном деле, но отказывается проверять, то такой человек обладает потенциалом веры. Человек этот сооружает барьер перед своим озабоченным познанием, то есть совершает действие, направленное совершенно в иную сторону, чем действие, осуществляемое в контексте рациональных ценностей.

Эти ценности можно назвать иррациональными, потому что, как только они осознаются, так и перестают быть ценностями. Рефлексированное в себя смирение перестает быть смирением. Выставленная напоказ скромность перестает быть скромностью. Осознаваемая кротость не есть кротость. Не случайно, никто из наших святых не гордился своими добродетелями.

Применяя гендерный подход, рациональные ценности можно назвать мужскими, а иррациональные ценности – женскими, но такое сравнение условно. При определенных условиях откровенность украшает и женщину, а скромность мужчину. Однако наша метафора имеет весомый смысл. Поскольку мужчина и женщина созданы по Образу, половая любовь является величественной метафорой синергетически сложной Божьей природы.

Пассионарность человеческой любви нарастает по мере того, как мужчина становится всё более мужественным, а женщина всё более женственной. Он и она могут быть похожими друг на друга, но тогда они, скорее, друзья, товарищи, но никак не возлюбленные. Половая любовь потому и имеет мистический смысл, что являет собой самоотверженное отношение одного существа к существу противоположному. Самоотверженность не может проявляться к существу, похожему на субъекта самоотверженности по определению. Если, свободно теряя себя, человек обретает себя в себе же, то какая здесь самоотверженность? А без нее человеческой нравственности никак не обойтись.

Итак, любовь иррациональна. Начинаясь в трепете и тайне, она вершится в осознании, откровении и признании. Таким образом, любовь, являясь трансцедентальной силой, объемлет тайну и правду – две базовые категории нравственной действительности. Именно в любви ценности одной группы предполагают существование ценностей другой группы: правда без противолежащей ей тайны есть цинизм и профанация, тайна без противолежащей ей правды есть ложь, скрытность, лицемерие.

В группе рациональных ценностей имеется такая же всеохватывающая категория. Это свобода. Под «свободой» мы понимает отнюдь не выбор между добром и злом. Выбор между добром и злом придает злу слишком большое значение и порочит свободу. (Библейская притча о запрете различения добра и зла имеет глубокий смысл, и запрет этот не отменялся.) Дескать, не было бы зла, не было бы и свободы. Но все же свобода предполагает выбор, а выбор тем ярче, чем разительнее противоположности. И у нас есть разительная противоположность и без категории зла. Это «правда» и «тайна». Но выбор находится не между ними, но, составляя необходимое условие свободы, содержится в группе рациональных ценностей. (Потому что, чем меньше пределов, тем больше возможностей, а значит весомее выбор.) Но, подобно любви, выбор охватывает и иррациональные ценности. А именно… Если нравственная действительность представляет собой перевес «тайны» над «правдой», закрытости над открытостью, то свободный выбор человека будет состоять в том, чтобы говорить правду и бороться против насилия. Если же «правда» довлеет над «тайной» и нравственная действительность характеризуется профанацией, цинизмом и порнографией, свобода будет состоять в том, чтобы ограничить свою оптику и свои потребности. Мы находим свои поступки определенными не состоянием нашей плоти, а местом на этическом глобусе, но диагноз нравственной действительности осуществляем мы и только мы вместе с совестью.

В богословии свобода состоит в выборе между послушанием Богу, при котором человек пассивен, и активной позицией человека, когда он, взирая на Божественный образ, проявляет мужество, инициативу, смекалку и предпринимательство в использование своего евангельского таланта.

Зло представляет собой не отдельную субстанцию, а нарушение равновесия добра и противоположного ему добра. С одной стороны, зло как насилие и ложь (избыток закрытости), с другой стороны, зло как цинизм и профанация (избыток открытости). Мы становимся причастными злу, когда в эпоху лжи и насилия присоединяемся к лжи и насилию вместо того, чтобы выступить против; а в эпоху цинизма и профанации всяческих святынь присоединяемся к цинизму и профанации вместо того, чтобы воспротивиться.

Таким образом, свобода относится всегда отрицательно к существующей нравственной действительности, пока полюса не вернутся в состояние взаимного равновесие, каковое есть единство любви. Свобода достигает своего высшего предела только в любви. Любовь выражается в свободе творчества и полноте бытия Божьего.

P.S. Зло простительно, если нарушение баланса нравственных ценностей в ту или иную сторону происходит под воздействием невежества либо страсти, хотя и здесь надо разбираться, в какой мере свободная воля человека была задействована в том, что человек оказался подверженным страстям и невежеству. Однако, выбирая зло по невежеству или по страсти, человек не зло выбирает, а то, что ему представляется добром. Сознательный выбор зла происходит лишь в одном случае: если зло понимается как необходимое условие свободного выбора. В этом весь сатанизм и вся его непростительность: зло объявляется и отстаивается как оплот глобального равновесия.

Страсти и их последствия, сублимируясь в человеческую гениальность (сложная сублимация демонизма), позволяют преодолеть невежество (Эта мысль целиком вытекает из Рим. 1. 25-26), и, когда невежество преодолевается, создаются условия и для преодоления страстей. Без страстей позитивный выбор был бы лишен драматичности: если и здесь добро, и там добро, то не всё ли равно?

Почему ж Бог допустил существование демонического зла? Если мы скажем "для глобального равновесия", "для существования свободы выбора", мы окажемся в ловушке сатанинской идеологии. Бог не попускал зло, Он терпел зло на Кресте, взяв грехи мира на себя. Без доверия, высказанного ангелам и людям, - без того доверия, которое означало добровольное ограничение всеведения Бога в Младенце, вера не поселилась бы на Земле и баланс нравственных ценностей, обусловивший возможность подлинной свободы, не составился бы.

Эта история еще не закончена...

ФИЛОСОФИЯ ОБЩЕГО ДЕЛА